Бредил ветер всю ночь у меня за окном.
Бредил связанный ветер.
Драл жгуты переулков, твердя об одном:
Двери с петель долой, двери с петель! -
Отчего ему больно? Чего он ревет?
Рвется в двери и окна, над урнами рвет.
Завывает и стонет, как раненный зверь:
Ну услышьте, поймите, откройте же дверь! -
То обрушится ревом, то втиснется в свист,
То он рокером мчит, то гремит - металист.
То ворвется на офонарелый Арбат,
В нижнем брейке завертится, черту не брат.
То вползет тихим страхом, безгласный как СПИД.
Старец спит, а к Блаженному аспид летит.
То дохнет серой пылью, как Черная быль,
И прошепчет: Прости, я тебя не любил.
Уколовшись останкинским телешприцом,
Улыбнется, обняв его, белый лицом,
И утихнет от дозы дурманящей лжи,
Бормоча в полусне: Я люблю тебя, жи...
То не бред ли, не сон ли, не подлый обман?
Может, корчится вновь несгоревший роман?
Это под Интуристом там-можня страны
Алогубо снимает за баксы штаны.
Это мины афганца и матери вой
И команда, пославшая с матерью в бой.
Но молчит и не слышит ночная Москва.
Бредит ветер. От ветра болит голова. |
