Душа от боли ржавою струной
звучит с надрывом и почти фальшиво,
Слова под ножницами параной
в лоскутный бред кроится для пошива.
Нить образов и горестей игла
тачают строчку нервно-черновую,
С тьмой, как в гробу, в который ты легла,
ревнуя к смерти, о тебе реву я.
Из светлой памяти тех давних лет,
когда любовь, как угольки камина,
Нас согревала, милый силуэт
я выну, и как плед, на скорбь накину.
Доверю сердце истому огню,
сожгу дотла поленницу печали
И боль в душе, наверно, приструню,
чтоб вновь слова, как при тебе звучали.
У бесконечности Его пространства
У бесконечности Его пространства
и беспредельности людских заслуг
Есть ценз греха – святого постоянства,
и однозначность слов: и враг, и друг.
Есть вечности нетленное бунтарство,
есть жадности удел пустых потуг,
Похмелье есть для ублаженья пьянства
и тост за тех, кто назывался: друг.
И раны есть, которые гноятся,
когда сердечный лечат в нас недуг
Не знахари души, а нег паяцы,
и панацея – молчаливый друг.
Круг замкнут – друг. В границах
удержаться мне не позволит омут энтропий:
Послушный чтец забытого абзаца,
я вспомню вдруг… и всё, не торопи. |
